Высший пилотаж киллера - Страница 3

– Да, только мы не захватили вещи, которые ему потребуются.

– Если речь идет о купальном халате, полотенце…

– Речь идет об оружии и спецтехнических средствах, – пояснил я как можно мягче.

Я еще не придумал, как держаться с этой женщиной. С одной стороны – она мне нравилась. С другой – у нее должны быть очень серьезные возможности влиять на действительность, если она заставила Основного и едва ли не самый секретный сейчас отдел Конторы заняться ее проблемой. А это уже настораживало, как бы она ни выглядела. Что ни говори – восемь «лимонов» слишком слабый аргумент для этого.

Конечно, была еще вероятность, что не она нас, а мы ее используем, но пока на это ничто не указывало. Впрочем, я надеялся со временем в этом разобраться.

– Ага. – Она посмотрела на Шефа. – Когда вы приметесь за дело?

– Мы уже в деле, Аркаша.

Ох, не люблю я, когда женщинам дают мужские прозвища, или наоборот. Наверное, опять сказывается лагерное прошлое, где с этим очень строго. Ну да ладно, призовем на помощь Фрейда и назовем это боязнью гомосексуальной привязанности – а что еще остается?

– Может быть, выпьем кофе?

– Я бы лучше осмотрел дом, – предложил я.

– Конечно. Петр Анатольевич вас проводит. – Она позвонила в колокольчик и повернулась к Шефу. – Ну а ты выпьешь кофе?

Петр Анатольевич возник как привидение. Только дверь, которая открылась и закрылась за ним, указывала, что он – живое существо, а не дух из фильмов о кошмарных тайнах средневековых замков.

Мы обошли дом, и я удостоверился, что все тут сделано гораздо лучше, чем можно было предположить.

Дом состоял из трех этажей и подвала. Подвал был огорожен глухой, очень прочной – на бетоне – стеной, и у нас к нему не было доступа, равно как и к первому этажу, в котором разместилась какая-то коммерческая контора, ни сном ни духом не подозревающая о существовании Аркадии или кого-либо еще по эту сторону стены. Так сказал Анатолич, и мне показалось, он знает, о чем говорит.

Второй этаж не имел выходов на проезжую часть, а два окна давно превратились в муляжи. А окна третьего этажа были снабжены таким устройством против взлома, что Анатолич не открывал тут даже форточек – при неполном закрывании ночная постановка сигнализации была попросту невозможна. Вот он и решил оставить эти окна нетронутыми.

Между рамами была устроена решетка, с таким расчетом, что даже взрыв на подоконнике не дал бы стеклу разлететься осколками внутрь и поранить кого-нибудь. Кроме того, они были тонированы, и понять, что происходило внутри, можно было только при использовании хорошей инфраоптики.

Две стороны двора составляли шестиэтажные, старой постройки глухие торцевые стены домов, которые не выводили в этот двор даже вентиляционных отверстий. А вот по третьей стороне, которую составляла крыша внутреннего крыла дома, была установлена такая мощная система сигнализации, что я просто не смог придумать, как ее незаметно форсировать. Тут были и проволочки, и фотоэлементы, и даже объемники. Объемные элементы сигнализации меня особенно тронули.

– Слушай, Анатолич, – я решил, что фамильярность, в некоторой степени, должна быть обоюдонаправленной, – ведь кошки, наверное, не дают спать по ночам?

Объемные датчики могли срабатывать на появление в зоне проверки не то что кошки, но даже мышки. И если сигналы выведены на какой-то пульт, но он должен был голосить чуть не круглые сутки.

– Что поделаешь, – спокойно ответил Анатолич, – зато хозяйке спать спокойно.

И такая, не побоюсь сказать, отеческая забота, которая происходила из настоящей, а не служебной любви, не показалась мне наигранной. Этот старый солдат, кряжистый и немного наивный, как почти все, кто посвятил свою жизнь кому-то еще, а не себе, умел стоять только на верности и на неукоснительном исполнении заведенного порядка.

Да, все здесь было в порядке. Проникнуть в этот дворик, где едва помещалось три машины, считая и Шефову, которую вскоре сменит моя «Волга» с форсированным двигателем, непрошеным гостям можно было только с вертолета. Но он шумит, так что я был на этот счет спокоен. По привычке я предложил:

– Посмотрим пульт сигнализации, чтобы я знал, где он и как?

– К пульту подходить должен только я, – Анатолич насторожился. – Иначе как я могу докладывать хозяйке, что граница на замке?

Вот так у них налажено. Что же, и это правильно.

– Ты, конечно, только ты. И впредь граница останется на замке, как заведено. Только теперь у тебя есть еще один союзник. Так что все-таки покажи.

Он показал. Граница в самом деле была на замке.

Глава 3

На обратном пути домой Шеф потребовал изложить первые впечатления. Естественно, я сделал упор на том, что след уже остыл, что два года по нынешним временам – геологическая эпоха, и что нет никаких гарантий, что мне что-то удастся сделать. Я вообще не понимал, почему сейчас это засвербило, и по-прежнему не понимал, почему мы должны этим заниматься.

Я поймал себя на том, что говорю, как трусливый солдат перед боем, не останавливаясь. Шеф посмотрел на меня искоса, не через свое дурацкое зеркальце.

– М-да, – озвучил он наконец свои размышления, – не думал, что у тебя это тоже бывает.

– Что?

– Нервы.

Даже и не подумаешь, что это выговор, а ведь выговор. Все-таки он интеллигент, приятно работать.

– Меня раздражает непонятность обстановки, – пояснил я.

– А я и не рассчитывал, что будет понятно.

С тем мы и доехали до моей очередной оперативной квартиры.

С квартирами у меня все обстояло очень непросто. Квартиру мне полагалось менять примерно раз в три месяца. Но последнее время Основной начал нервничать и меня перевозили с хаты на хату каждые два. Это могло значить, что за мной охотятся или меня готовят для чего-то очень крупного в ближайшем будущем. Извещать, конечно, никто не удосуживается, думай, что хочешь. От неправильных мыслей, как говорит мой инструктор по рукопашному бою, солдат только крепчает, потому что ничего другого ему не остается.